Руминация определяется как процесс повторяющегося сосредоточения внимания на текущем дистрессе, а также на его причинах, смысле и последствиях (Папаоргиу и Уэллс, 2004). В противовес этому, беспокойство определяется как «пассивные, повторяющиеся мысли о негативных событиях в будущем с неопределенным исходом» (Папаоргиу и Уэллс, 2004). Эти когнитивные процессы имеют огромное клиническое
значение, и считаются основополагающими для развития и поддержания депрессии и тревожных расстройств, соответственно (Уоткинс и Молдс, 2005). Все больше фактов свидетельствует о том, что руминация и беспокойство являются трансдиагностическими конструктами, которые, как было установлено, чаще встречаются при хронических случаях психологических расстройств (Тисдейл и Барнард, 1993), в том числе при личностных расстройствах (Мартино и др, 2015). Кроме того, руминация и беспокойство связаны с плохими результатами лечения и являются общими остаточными симптомами после наступившей ремиссии при лечении (Джонс, Сигм и Тэйз, 2008). Традиционно беспокойство и руминация воспринимались как различные когнитивные конструкты, различные по содержанию мыслительного процесса (беспокойство подразумевает темы ожидаемой угрозы, руминация фокусируется на предшествующей потере или неудаче), так и временной ориентацией
(беспокойство — будущее, а руминация ориентируется на прошлое; Папаоргиу и Уэллс, 2004). Тем не менее, появляющиеся данные свидетельствуют о том, что эти конструкты имеют больше сходства, чем различий. Оба являются повторяющимися, плохо поддающиеся контролю, негативными по содержанию, преимущественно вербальными, относительно абстрактными, а также являются первичными стратегиями реагирования на первичное вмешательство (Уоткинс и Молдс, 2005). Недавно Ноулен-Хоэксема и Уоткинс (2011) предложили трансдиагностическую модель, в рамках которой руминация и беспокойство являются частью одного и того же базового процесса навязчивого негативного мышления (RNT), который не меняется
при работе с симптомами, специфичными для конкретного расстройства.
Многочисленные результаты подтверждают эту модель, а именно то, что
беспокойство и руминация были выявлены у людей с расстройством настроения или тревожным расстройством, и их проявления не отличались в зависимости от расстройства (МакЭвой, Молд и Махони, 2013). Эти данные объясняют, почему лечение, направленное на данный конструкт, уменьшает проявление обоих расстройств, указывая на то, что эта общая конструкция может повысить эффективность лечения в клинических условиях (Ноулен-Хоэксема и Уоткинс, 2011). В литературе по КПТ существует консенсус, что навязчивое негативное мышление
(руминация и беспокойство) выполняет функцию избегающей стратегии преодоления. Избегание переживаний определяется одновременно и как нежелание сохранять связь с неприятным личным опытом, так и действие, предпринимаемое для изменения событий, реакцией на которые оно является (Хэес, 2004). Боркович и его коллеги выдвинули модель, в которая предлагает рассматривать беспокойство в качестве
стратегии избегания эмоциональных переживаний, которая направлена на уменьшение переживаний полноценного воздействия представляемого страха, связанного с тревогой (Боркович, Алкейн, Бехар, 2004). Беспокойство — это преимущественно лингвистическая стратегия, и словесное выражение материала, которой вызывает страх, провоцирует меньшую активность симпатической нервной системы, чем
представление (Ширер и Такер, 1981). Беспокойство также характеризуется абстрактным мышлением, которое производит менее яркие и частые образы, и, следовательно, более вероятно, что оно вызовет меньшие соматические реакции, чем представление (Боркович и Русио, 2001). Таким образом, переключение внимание с представления образов, вызывающих страх на беспокойство (вербально-лингвистическая деятельность), люди с тревогой подавляют автономное возбуждение,
отрицательно усиливая подобное вербально-лингвистическое поведение. Аналогично и руминация является лингвистической стратегией, для которой характерны Почему? Застревание в болезненных эмоциях относительно прошлого:
Печаль, потеря, гнев, вина, стыд
Что если…?
Стресс, тревожность абстрактные мысли (Папаоргиу и Уэллс, 2004). Важно, что избегание эмоциональных переживаний предполагает уникальный различия в оценках депрессии (помимо тревожности и руминации; Молдс и др., 2007). Эти результаты предполагают, что
беспокойство и руминация являются формами избегания эмоциональных
переживаний, основанных на сосредоточении внимания на вербальном содержании материала, который вызывает стресс, с помощью ограничения его воздействия на эмоциональное состояние Молд и др., 2007). Можно было бы утверждать, что методы когнитивно-поведенческой терапии (КПТ), такие как когнитивная переструктурирование, могут иногда быть неэффективными
для терапии руминации и тревоги, поскольку они способствуют вербальной обработке мыслей, и непреднамеренно блокируют эмоциональную обработку, необходимую для того, чтобы справиться с дисфункциональными убеждениям (МакЭвой и др., 2015). Высокие показатели остаточной руминации и тревоги после КПТ при депрессии и
тревоге предполагают, что КПТ, вероятно, не самый эффективный подход (Уоткинс, Маллан, Вингроув, Раймс, Штайнер, Батерст, Истман, Скотт, 2011). В отличие от этого, Боркович (2004) поддерживает идею дальнейшего изучения методов работы с эмоциями, предназначенными для выявления и корректировки угрожающих схем на эмоциональном уровне, для эффективной терапии руминации и беспокойства.
Исследование схем режимов и моделей беспокойства и руминации.
Модель беспокойства и руминации Боргковича частично совпадает с моделью Янга по моделям типов схем (2006), которая аналогично концептуализирует неадаптивные стратегии преодоления как итоговый функциональный процесс, основанный на избегании переживаний. Кроме того, появляется все больше доказательств того, что
схемы режимов (типов) схема-терапии эффективны при лечении хронических и устойчивых к лечению проявлений, которые не соответствуют критериям стандартной когнитивно-поведенческой терапии (Хоуки и Провенчер, 2011).
Наша лаборатория провела два исследования, целью которых было выяснить, можно ли рассматривать патологическое беспокойство и руминацию в рамках режима преодоления «чрезмерный анализ» в соответствии с моделью режимов (типов) схем Янга, которая направлена на то, чтобы чтобы помочь пациентам дистанцироваться от расстройств эмоционального состояния. В первом исследовании изучалась взаимосвязь между четырьмя режимами схемы (здоровый взрослый, довольный, злой и уязвимый ребенок), патологическим беспокойством и избеганием эмоциональных переживаний у 109 страдающих от тревоги взрослых, которые прошли онлайн-опрос. Показатели корреляционного и множественного регрессионного анализа поддержали модель
патологического беспокойства в рамках подхода схема-терапии, показав, что избегание переживаний полностью показывает взаимосвязь между режимами «злой ребенок» и «уязвимый ребенок», а также уровнем патологического беспокойства. Второе исследование расширило эти результаты, изучив взаимосвязь между режимами
схемы, избеганием переживаний, руминацией и патологически негативным мышлением у 129 взрослых, которые прошли онлайн-опрос. Аналогичным образом, корреляционный и опосредованный анализ выявили, что связь между режимами схемы, руминацией и патологически негативным мышлением определялась
показателями избеганием эмоциональных переживаний. Эти результаты
соответствуют распространной в КПТ точкой зрения о патологическом негативном мышлении, и представлению о том, что руминация и беспокойство могут выступать в качестве неадаптивного режима преодоления («чрезмерный анализ») с итоговой функцией избегания в ответ на негативные эмоциональные состояния (режимы злой
ребенок, уязвимый ребенок, внутренний критик). Эта модель предполагает, что, при столкновении с провоцирующими событиями (мыслями, эмоциями, образами или побуждениями), которые имеют риск вызвать у человека эмоции уязвимости, гнева или стыда/вины
(состояние внутренней критики), человек может впасть в состояние «чрезмерного анализа», которое характеризуется вербально-лингвистическим анализом (навязчивые негативные мысли о событиях в прошлом или будущем), который снижает степень осознанности негативных эмоций и физиологического возбуждения. Благодаря
действующей системе условных реакций режим «чрезмерного анализа» усиливается в негативном плане, вызывая увеличение масштабов самого процесса со временем. Кроме того, посредством подавления эмоциональной обработки провоцирующего события чрезмерный анализ препятствует решению проблемы, что оставляет личные проблемы нерешенными, вызывая дальнейшее навязчивое негативное мышление, и вызывая значительное усиление симптомов с течением времени. Начальное определение режима преодоления «Чрезмерный анализ».
Мы предполагаем, что «режим чрезмерного анализа» можно определить как состояние, в котором внимание концентрируется на вербально-лингвистической обработке прошлых и/или будущих событий (в форме руминации или беспокойства) за счет обращения к эмпирическим и эмоциональным особенностям нынешних переживаний. Поскольку режим чрезмерного анализа направлен на блокировку эмоциональной обработки схем, подразумевающих угрозу, это может привести к
сохранению глубинных схем и сохранению проблем, требующих решения. Клиническое применение. Данные результаты требуют дальнейшего исследования, но предполагают, что руминация и беспокойство могут быть концептуализированы как метод преодоления
направленный в крененном итоге на избегание, и, таким образом, навязчивые состояния негативного мышления (т.е., беспокойство и руминация) могут быть клинически сформулированы в терминах схема-терапии как режим преодоления «чрезмерный анализ». Поскольку этот предполагаемый режим преодоления принимает форму «чрезмерного выполнения какого-либо действия» (мысленно), мы полагаем, что
его лучше всего рассматривать как сверхкомпенсаторный режим преодоления, хотя и с итоговой функцией избегания. Таким образом, целью схема-терапии для таких пациентов в рамках сессии может быть уход от абстрактного, вербально-лингвистической обработки мыслей (чрезмерный анализ), с помощью обычных средств, направленные на увеличения знаний о режиме, плюсы / минусы, маркировки, настройки и т. д., для того, чтобы психотерапевт мог подключиться к глубинным
чувствам и схемам, и помочь с помощью эмоциональной интервенции и ограниченного замещающего родительства. Концептуализация этого режима также дает возможность для исследования так называемых техник «3-й волны», таких как, например, осознанность — способ помочь пациентам ограничить чрезмерный анализ и проводить больше времени в настоящем моменте, чтобы они могли быть более приспособленными к своим потребностям и чувствам.